Содержание → Часть III. КАТОРЖНИКИ ТИДА Глава 8 → Часть 4
Часть 4. Глава 8.
Теперь Саймон двигался увереннее, перебираясь с ветви на ветвь с помощью лиан и деревянистых отростков, пронизывающих вертикально гигантскую крону. Ветви отходили от ствола через каждые двадцать-тридцать метров и тянулись, как чудилось Ричарду, в бесконечность; каждая толщиною с башню, одетая каменно-твердой корой, порождающая ветви помельче, размером со столетние сосны или дубы. Этот каркас поддерживал многослойную кровлю из листьев, не пропускавшую света к земле, столь же непроницаемую, как бетонный купол или металлическое перекрытие. Прежде чем тьма отступила, обратившись сумраком, Саймон миновал дюжину чудовищных ветвей, почувствовав легкую усталость. Он находился сейчас в добром километре над землей.
Листья тут были зеленее, цветы – пышней; сквозь бледный нефритовый оттенок начали пробиваться иные краски – лиловые, изумрудные, бирюзовые. От цветов, усеявших плети лиан, тянуло одуряющим ароматом, но воздух был по-прежнему неподвижен и душен. Слитная мелодия оркестра, доносившаяся сверху, раздробилась на отдельные партии. Теперь Саймон улавливал птичий щебет и пересвист, шуршание листьев, чье-то тревожное цоканье, топоток и протяжные заунывные стоны. Насколько ему помнилось, верхний этаж многоярусных тидских джунглей был населен как местными тварями, так и завезенными с Земли – впрочем, вполне безобидными, если не считать пантер, ягуаров и оцелотов. Но с любой из этих кошек Саймон мог справиться голыми руками.
Он сделал только две остановки во время бесконечного путешествия наверх: в первый раз поел и передохнул, во второй – избавился от башмаков и комбинезона с нашивками инспектора Транспортной Службы, сняв их и сунув в ранец. Тут, во время второго привала, он заметил птиц в серовато-жемчужном оперении, маленьких робких обезьянок и каких-то зверьков величиной с фокстерьера, с длинными остроконечными ушами, когтистыми лапками и буроватой шкуркой. Птицы не обращали на него внимания, обезьянки прятались, но ушастые существа были не из пугливых – таращили на пришельца темные выпуклые глазки и метались с ветви на ветвь, испуская то грозное уханье, то стоны, уже знакомые Саймону. Он решил, что не нуждается в таком шумном эскорте, но “вопилку” включать не стал, а принялся натирать кожу, ранец и пояс с кинжалом и кобурой “рейнджера” мясистыми лепестками похожих на пионы цветов. Вскоре от него потянуло парфюмерными ароматами, зато ушастые отстали – видно, сообразив, что Ричард Саймон теперь один из них и не нуждается в особом наблюдении.
Начало светлеть. Краски засияли ярче, и, кроме зеленовато-голубых оттенков, появились золотистые, бордовые, оранжевые. В каждой впадине, в трещинах и разломах, заполненных влажным лиственным перегноем, укоренялись растения-паразиты. Одни походили на красный тайятский кустарник-колючку, другие на заросли шиповника с мелкими розоватыми соцветиями или на коленчатые структуры, напоминавшие бамбук; были и целые деревья, совсем иные, чем приютивший их гигант, – то с листьями, выгнутыми чашей, полной прозрачной влаги, то с грушевидными желтыми плодами, то с овальными наростами в твердой ячеистой скорлупе, то с гроздьями орехов, усеянных кинжальной остроты шипами. На ходу Саймон сорвал нечто ало-красное, округлое, влажное; понюхал, откусил – рот наполнился кисловатым соком и мелкими скользкими семечками.
Он поднимался наверх, будто всплывая к солнцу и свету из морской глубины, пронизанной неярким зеленоватым сиянием. Пестрыми рыбками порхали и кружили птицы, бурый древесный ствол казался подводной скалой с многочисленными выступами-ветвями, и этот утес радужным застывшим флером окутывали лианы, листья и цветы. Он поднимался наверх, и с каждым шагом этот невероятный лес, подпиравший невидимые небеса, входил в него, проникал в плоть и кровь, впивался неощутимой хваткой запахов и звуков, как некогда тайятские леса, еще не позабытые, но отдалившиеся в тот невозвратный отрезок прошлого, что называется юностью и детством. Это ощущение причастности к новому миру делалось все сильней и сильней, пока Саймон, разведчик и агент, крохотная песчинка человеческой цивилизации, не исчез вовсе; теперь в джунглях Тида пробирался совсем иной человек, воин-тай с дневным именем Две Руки.
Он был внимателен и осторожен, ловок и незрим; он скользил по ветвям словно вздох ветра, словно напоминание о легком случайном движении воздуха, позабытом в царивших вокруг неподвижности и духоте. Преображение свершилось. Он стал призраком, фантомом, тенью – и потому не удивился, когда другая тень, сотканная из золота и тьмы, выступила ему навстречу.
Закладки
- Реки: крупных рек нет. Влага поглощается почвой…
- – И т-туда и сюда, – виновато ответила Хаоми. –…
- – Стой! – крикнул тот, пускаясь вдогонку.…
- Его ладони огладили широкий лоб Ноабу, скользнули…
- Это был разрядник. Уже прыгнув на сиденье…
- – Там нет троп, Дик, – горный склон обрывается прямо…
- Дик бежал под густыми кронами пятипалых деревьев,…
- – Разумеется, мэм… Там же было написано… – Рада,…
- – Нет. Зачем? Сновидения дарят щедрей, чем реальность;…
- Он шагнул в зал, к боевым помостам, на ходу расстегивая…
- Информация о Закрытых Мирах была секретной – во всяком…
